О Б Щ А Я    И Н Ф О Р М А Ц И Я
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Значимые родственники:
Отец: Гарланд Сивер (d. 2012, покончил с собой, подорвав себя и всех, кто был рядом).
Мать: Алиса Сивер (Уилкс) (d. 2012, покончила с собой, выстрелив себе в висок).
Бабушка (по материнской линии): Шарлотта Уилкс (d. 2024, умерла от естественных причин).
Таким образом, уже с середины 20-х живых родственников не имеет.

author`s note

имена и девичья фамилия матери взяты от балды, могут быть заменены на любые другие, также готов обещать вообще не использовать их по игре, мне вполне хватит слов «отец», «мать», «бабушка» и их производных.

География:
2004 – апрель 2014: Нью-Бедфорд, Массачусетс
апрель 2014 – начало июня 2022: Нью-Йорк, Нью-Йорк
июнь 2022 – август 2022: Форт Беннинг, Джорджия
август 2022 – март 2023: Форт Стюарт, Джорджия
март 2023 – март 2024: военная база США, Ирак
март 2024 – январь 2025: Форт Стюарт, Джорджия
январь 2025 – июнь 2026: военная база США, Афганистан
июнь 2026 – июль 2030: Вашингтон, округ Колумбия (последние полгода фактическим мотается между Вашингтоном и Нью-Йорком)
июль 2030 – март 2031: Нью-Йорк, Нью-Йорк
март 2031 – август 2032: «Ферма»
август 2032 – март 2036: Нью-Йорк, Нью-Йорк, и везде, куда пошлет ЦРУшное начальство
март 2036 – июнь 2036: мотание по лояльным ренегатам территориям в попытках разобраться в ситуации, а заодно и убедиться в отсутствии «хвоста»
июнь 2036 – октябрь 2036: путешествие продолжается, но уже более осмысленно и в компании других сторонников ренегатов, попытки что-то, где-то и как-то делать на благо этого движения.
октябрь 2036 - апрель 2037: присоединился к побочному штату ренегатов в Кеноше, Висконсин
апрель 2037 – н.вр.: перешел в главный штаб ренегатов и перемещается теперь вместе с ним (и туда, куда пошлют).

Биография:
Семью, в которой родился Растин вполне можно назвать среднестатистической: отец - военный, мать – школьная учительница. Оба – не слишком увлеченные религией католики, не слишком политически активные сторонники демократов, без вредных привычек и особых примет.
До знакомства с Гарландом Сивером Алисе Уилкс прочили университет из Лиги Плюща и блестящую карьеру в будущем, но она предпочла уехать в Массачусетс с «этим морпехом», что на несколько лет сделало мистера Сивера врагом №1 и персоной нон-грата для семьи родителей его жены. Родители же самого Гарланда погибли в автокатастрофе, когда ему едва исполнилось 18, так что никакая родня Сиверам не помогала, но и не беспокоила понапрасну. Ну и пуска их – главное, эти двое были счастливы вместе, и новость о беременности Алисы сделала их еще счастливее.
2004 – 2012: После рождения первенца семейная идиллия продолжилась, прерываясь лишь на многочисленные «командировки» отца семейства. Сиверы даже задумывались, не завести ли еще ребятишек, «чтобы мальцы и мамочка не скучали без папы», однако планам не суждено было сбыться – Гарланда отправили в Афганистан. Он должен был провести вдали от дома стандартные полгода, а исчез на 5 с лишним лет, о чем, впрочем, тогда ни он сам, ни Алиса, ни тем более – маленький Растин еще не подозревали.
Раст не запомнил тот день, когда пришло сухое официальное письмо о том, что сержант Гарланд Сивер пропал без вести во время вылазки на вражескую территорию, зато хорошо запомнил, сколько вечеров после этого мать провела в слезах. У семьи начались проблемы с деньгами, Алисе пришлось выйти на работу – а Растину – максимально рано оценить все прелести общеобразовательной системы США – детский сад, подготовительную школу, и т.д. В первый класс он тоже попал раньше времени, за пару месяцев до своего шестого дня рождения, и был чуть ли ни самым мелким и щуплым среди всех учеников. Впрочем, учиться – тогда – ему еще очень даже нравилось, да и самостоятельности, учитывая семейную историю было не занимать. К семи годам Растин слыл тихим, смышленым мальчиком, не слишком дружным с одноклассниками, но и не нарывающимся на неприятности. Отца он почти не вспоминал, но, когда заходил прямой разговор – всегда с гордостью и огнем в глазах рассказывал о героизме морских пехотинцев и о том, как однажды тот вернется домой, весь в медалях и боевой славе. И даже – впервые в жизни – ударил какого-то мальчишку, посмевшего заявить, что его отец уже не вернется, а в скорости и мама приведет в дом нового «папочку». Пацан ошибся, Алиса Сивер так и не нашла себе другого. Зато однажды зазвонил телефон, а несколько дней спустя на пороге появился человек, которого Растин представлял себе разве что по фотографиям и ускользающему из памяти силуэту на фоне открытого окна. Мама снова плакала, на этот раз от странной смеси радости и страха, а Раст не знал, как и подойти к этому незнакомцу в зеленой форме, не говоря уж о том, как обратиться – «папа» или «сэр».
2012 – 2014: Чудеса хреновая штука – это, пожалуй, главная мысль, которую Растин усвоил за те полтора года, которые отец был рядом. Герой войны, человек из интервью и новостных каналов с трудом привыкал к нормальной жизни, был резким, раздражительным, плохо спал по ночам. Вроде бы ничего такого он не делал – не пил, не буянил, не поднимал руку на жену и ребенка, но то пропадал куда-то по вечерам, то часами сидел в темной комнате, не шевелясь и уставившись в одну точку, то ворочал что-то, запершись в гараже. По молчаливому согласию матери Растин как-то сам собой начал запирать на ночь дверь в спальню, а острые кухонные ножи как-то незаметно заменились на свои максимально безобидные аналоги. Позднее Алиса Сивер будет утверждать, что ничего не подозревала, но это будет неправдой – интуитивно они все ждали что что-то произойдет, только вот не догадывались, что именно. А произошел взрыв в Бостонском метро. И вокруг оглушенной этой новостью семьи вчерашнего героя и сегодняшнего террориста-смертника и врага нации закружились снова закружили репортеры, защелкали вспышки камер. Только вот теперь на их лицах были написаны совсем другие эмоции…
Еще почти две недели после завершения формального расследования Сиверы буквально не выходили из дома, Раст пропускал школу, Алиса брала на работе выходные за свой счет. Журналисты караулили их на каждом шагу, и именно тогда Растин невзлюбил представителей этой профессии – кажется, если бы они не напоминали постоянно о произошедшем, не приставали с чудовищными вопросами, не бередили раны – у них с матерью еще был бы шанс оправиться после произошедшего, продолжить жить по-старому. Но когда изо дня в день твою фамилию полощут в СМИ в одном абзаце со словами «теракт», «невинные жертвы» и вопросами в духе «семья ничего не знала или не хотела знать?»  рано или поздно все друзья и соседи начнет обходить твой дом стороной.
Некогда жена героя, а теперь – вдова преступника, миссис Сивер еще как-то справлялась, когда на работе ее попросили написать заявление «по собственному» - родительский комитет школы возражал против того, чтобы их детей учил кто-то с «подобной репутацией». С другой работой тоже были проблемы, и перебивающаяся случайными заработками Алиса изо всех сил старалась не сдаваться подступающей депрессии и отчаянию. А потом в дом заглянула строгая женщина из социальной защиты, потом офицеры из комитета зашиты детей… В воздухе повисли слова «лишение родительских прав», «опека государства», «благополучие ребенка».
Растин и не догадывался, что в их доме до сих пор оставался пистолет. Возможно, оружие принадлежало самой Алисе Сивер, ведь кому как ни жене офицера должно уметь защищать себя и свой дом, пока муж в отлучке. Говорят, женщины предпочитают травить себя или вскрывать вены – только вот рецептурное снотворное давно закончилось, а в доме Сиверов не было ванной, лишь душевая кабина. Или Алиса просто захотела закончить все в том самом гараже, где Гарланд собирал свою бомбу.
Тело нашел сам Растин, когда вернулся из школы – никто не забрал его после уроков и он улизнул со школьного двора самостоятельно. События следующих часов в его голове почти не отложились, но каким-то образом он, видимо, все-таки умудрился дозвониться до полиции, службы спасения, соседей, и черт знает кого еще. Для самого Раста кадр, в котором он заходит в гараж сразу сменяется другим – вечерние сумерки, он сидит на скамейке около дома, у него в руках остывшая уже чашка с какао, к которому он так и не притронулся, а рядом -строгая женщина из опеки, и она все говорит и говорит, но ее слова сливаются в неясный шум. Сирены уже не орут, только крутятся разноцветные огоньки мигалок, незнакомые люди продолжают бродить по дому и саду, как и в тот день, когда отец взорвал себя и сотню людей в метро, и очень хочется заплакать, но вместо этого держишься и грызешь губу, потому что иначе эта женщина в строгом костюме может начать утешать, сюсюкать как с маленьким – и это будет унизительно, и мерзко, и глупо, и вообще.
2014-2022: Очень скоро выяснилось, что из всех живых родственников у Растина только бабушка по материнской линии, та сама миссис Уилкс, которая во время последней встречи с дочерью, закончившейся очередной ссорой, заявила, что больше ничего не хочет знать ни о собственной дочери, ни о ее непутевом вояке-муже. Кажется, она даже после смерти отца не позвонила – видимо, кроме «ну, я же говорила» сказать ей было нечего, и она не рискнула добивать и без того раздавленную горем Алису. Раст почти не помнил бабушку – кажется, они и виделись-то от силы пару раз, в последний из которых она, поджав нижнюю губу заявила, что из мальчишки толку не будет, так как он похож на своего папашу как две капли воды, и к тому же его, очевидно, плохо кормят, забывают вовремя остричь лохмы и совсем не следят за его манерами. Оказалось, однако, что все разногласия, существовавшие между Шарлоттой Уилкс и ее единственной дочерью, умерли вместе с последней. Бабушка приняла Растина как ни в чем не бывало, словно он не был сыном террориста и самоубийцы, не находил в гараже труп матери и не провел потом ночь в полицейском участке просто потому, что его некуда было отправить. Нет, миссис Уилкс, конечно, нашла ему психолога, но, когда оказалось, что после бесед с ним мальчик боится засыпать или просыпается потом в слезах, решительно прекратила все это. В конце концов, некоторым людям просто нужно, чтобы их оставили в покое, а некоторые события просто должны оставаться забытыми. В доме бабули Уилкс почти не было фотографий дочери и ее мужа, и она почти никогда о них не говорила - зато хватало старых альбомов с дедушками и прадедушками, кузенами и прочими Уилксами всем мастей, со своими историями и легендами. Немногочисленные вещи и игрушки, привезенные из Массачусетса, незаметно исчезли и бывали дни, когда Растину удавалось вообще не вспоминать о прошлой жизни, словно он всегда жил здесь, в Нью-Йорке.
Только вот окружающие не позволяли забыться надолго – дом был островком спокойствия, но в новой школе, а потом еще в одной, и еще – он всегда оставался Сивером – сыном преступника, персонажем из старых газетных статей: «Смерть в доме смертника: жена террориста покончила с собой, оставив девятилетнего сына сиротой», «Стыд или раскаяние – могла ли семья предотвратить трагедию». Взрослые хотя бы формально, но все же старались придерживаться позиции, что ребенок не отвечает за грехи родителей, но и в их взглядах порой читалось подозрение, словно он вот-вот возьмет и тоже подастся в террористы. Дети же были беспощадны и любопытны – даже несколько лет спустя, в очередной новой школе уже через неделю все всё знали и имели свое сверхценное мнение на счет его семьи, а шуточки вроде «Что там у тебя в сумке, бомба?», «Эй, не задирай его, а то застрелится» были в порядке вещей
Сам Растин тоже не пытался никак исправить ситуацию – если его доставали слишком сильно – дрался, не мог драться – сбегал куда-нибудь, на воспитательные меры учителей – уходил в глухую и молчаливую оборону, выполнял любые назначенные наказания, но никому ничего не пытался объяснить, в кабинете школьного психолога – молча рассматривал потолок. Одноклассники и учителя могли быть теми еще придурками, но настоящим виновником всех своих проблем Сивер считал своего отца – и тех людей, которые вложили в его голову идеи, ради которых жизнь его семьи была пущена под откос. Так что все время, пока до него докапывались в школе, он лелеял один единственный план – вырасти и отмыть свою фамилию от всего, что на нее навешали за эти годы. Вырасти, и поймать каждого урода, который возвращается домой не к семье, а для того, чтобы убивать. Вырасти, и сделать так, чтобы ни одна больше мать не приставила пистолет к виску из-за того, что ее мужа завербовали исламисты.
В подростковом возрасте характер Растина стал более вздорным, кулаки – крепче, а выходки – злее. На День отца он мог запросто выступить перед всем классом с речью на тему «Мой папа террорист и мерзавец», а в ответ на приевшиеся уже шепотки за спиной мог развернуться и потребовать повторить все сказанное в глаза, и дальше по ситуации – кулаком в зубы, лбом в переносицу или просто бросить фразу вроде «Да, моя мать вышибла себе мозги, но по крайней мере мой папочка-террорист ее не бил и трахал ее кузину вплоть до самого развода». И да, парень, которого все предпочитали не замечать, часто к тому же шарахающийся там, где не положено в неподходящее время, частенько был в курсе всевозможных сплетен: у кого отец бросил мать, кто с кем сосется в каморке за спортзалом, где курят старшеклассники и кто прячет в шкафчике порнуху и косяк травы, поэтому реплики его всегда были к месту и били исключительно в цель, а лексикон и манера выражаться уже лет с 12 пробудили бы у бабули Уилкс желание вымыть ему рот с мылом, услышь она хотя бы пару фраз. Только вот бабушку, какой бы старой и занудной верующей святошей она ни была, Растин любил безмерно и только ради нее хоть сколько-нибудь держал себя в руках, худо-бедно учился и все-таки не лез на рожон каждый раз, когда чесались кулаки или кололось шило в заднице. Из-за нее же Раст при всей своей бедовости одним из последних в своем классе попробовал алкоголь и сигареты, и ни разу даже не притронулся к траве, не говоря уж о чем-то более сильном. Из-за нее и ее воспитания так и не стал отпетым хулиганом из тех, что собираются в стаи и отбирают у мелкоты деньги на обед или зажимают в углах чужих девчонок. Учителя и директор не больно-то вникали в различия, но Раст действительно боялся разочаровать единственного человека, который всегда старался видеть в нем самое лучшее.
А потом, когда Растину было лет 14, появился кое-кто еще. «Девочка из музея», «девочка с динозаврами», Тэддизаврус Рэкс, Тэдди-рэкс, Тэдс, просто Тэдди. Растин не сразу приметил, что кроме него в Музее Естественной Истории, ставшем к том моменту едва ли не любимым местом в городе, систематически ошивается еще один ребенок, но потом стал уже специально выискивать в толпе знакомую-незнакомую девчонку. Вначале – с неким подобием ревности – в конце концов, это было его место, его территория, где не было ни осточертевших одноклассников, ни учителей, ни бабушки со всей ее заботой и вечно печальным взглядом. Толпы незнакомцев, туристы, школьные экскурсии его не трогали, а вот вездесущая девчонка на несколько лет помладше – цепляла взгляд, как зудящая заноза. А потом вдруг оказалось, что отсутствие «занозы» на привычном месте в привычный день вызывает куда большее беспокойство…
Как-то так и познакомились – никто не помнит, кто заговорил первым, потому что оба уже как будто знали друг друга какое-то время. Тэдди смешная, Тэдди умная, Тэдди любит динозавров и ей как-то совершенно наплевать на то, почему именно у Раста нет родителей, а в школе на него валят даже те проделки, к которым он не имеет никакого отношения. А еще до нее тоже докапываются в школе и Растин, который и сам-то тот еще боец-самоучка, все время норовит дать ей какой-нибудь совет или «поставить» удар. И старательно прикусывает язык каждый раз, когда с него рискует сорваться какое-нибудь нехорошее слово, потому что боится сам не знает, чего именно. На момент знакомства ему 14, ей 11, их разница в возрасте все время скачет между 3 и 4 годами, что у подростков обычно означает принадлежность к двум разным вселенным – но им почему-то всегда есть, о чем поговорить. Для Тэдди Растин тоже все время старается быть чуточку лучше, и даже начинает больше читать всякого разного – от энциклопедий до художественной литературы, чтобы потом заговорщицким тоном делиться «новыми сведениями».
А на носу между тем уже замаячит старшая школа, а вместе с ней и понимание, что с посредственными оценками и кучей претензий со стороны школьной администрации в ЦРУ не попасть. Нужно хорошее образование, особые навыки, а на это все нужны деньги, которых у семьи, состоящей из пенсионерки и подростка не так много. Растин застревает у компьютера на пару дней, изучая все возможные варианты и в итоге придумывает План. Вот прямо так, с большой буквы. И План этот определяет его жизнь на много лет вперед…
Первым делом Раст, парень на которого данным давно махнули рукой все школьные учителя кроме, может быть, географички, да и то потому что та – наивная вчерашняя выпускница педагогического колледжа, берется за учебу – и внезапно для всех, включая него самого оказывается, что у него есть способности. Многое дается не сразу, многое приходится нагонять, но в выпускном аттестате твердые B соседствуют с приличным количеством A, а результаты выпускных экзаменов позволяют претендовать на хороший колледж. Но Растин не собирается в колледж, по крайне мере не сейчас – он хочет – нет, ему нужно перестать наконец сидеть на шее у бабушки. А еще – стать кем-то, кто сможет заинтересовать разведку в своей кандидатуре. И он убеждает Шарлотту Уилкс, своего единственного родственника и попечителя подписать бумаги, позволяющие вот прямо со школьный скамьи, чуть ли ни на следующий день после выпускного, в свои еще совсем не полные 18 лет, записаться в армию. И не куда-нибудь в резерв или национальную гвардию, а в пехоту, наземные войска. О плане знает только бабушка, остается сказать еще и Тэдди – на мнение остальных он давно и надежно забил болт.
Последняя встреча с девушкой в музее – и разговор впервые не клеится. Тэдди рассказывает о планах стать военным корреспондентом, и Раст молчит о том, что считает всю эту журналистику помехой для нормальной жизни нормальных людей. Тэдди игнорирует, а может просто не замечает, что его волосы впервые за три года их знакомства острижены под машинку, и ничего не спрашивает, знай себе журчит о фотоаппаратах и фотографиях. Только сейчас Сивер осознает в полной мере, что он собирается сделать – больше не будет встреч у «вон того зубастого скелета» или «рядом со слоном». Совсем не будет – к тому моменту как он доживет до первого отпуска, Тэдди наверняка успеет уехать на учебу. Растин совершенно и не собирался целовать ее тогда – догадывался, что это, наверное, худшее, что вообще можно учудить накануне отъезда в тренировочный военный лагерь. Но все равно наклонился и поцеловал – прямо под тем гигантским китом с нижнего этажа. Он потом отшутится, что мол по-другому она ему и слова вставить не дала бы, но это будет вранье. Поцеловал потому что не мог не поцеловать. Потому что захотелось. Потому что, если бы она отстранилась или еще лучше – влепила бы ему пощечину, дальше можно было бы ничего вообще не говорить. Не отстранилась – и молча потом выслушала все его сбивчивые планы, ради которых он вот прямо сейчас бросает все в черту для того, чтобы минимум 4 ближайших года мотаться по военным базам с автоматом и, возможно, даже стрелять в людей. Во врагов – поправляет самого себя Раст, и впервые сомневается в том, что План хорош.
2022-2026: Чипирование на предмет сверхчеловеческих способностей застает Растина в Форт Стюарте, полноправным рядовым 15 пехотного полка третьей пехотной дивизии армии США. Многие сослуживцы и даже старшие офицеры заметно нервничают, Расту же по большому счету плевать. Он бы не отказался от какой-нибудь крутой способности, которая поможет Плану, но почти уверен, что ему не светит. Ему едва только стукнуло 18, но ему уже кажется, что все возможные эмоциональные вспышки в этой жизни – в прошлом, так что будь в нем хоть что-то необычное - оно бы уже наверняка вылезло на свет. Утверждение сомнительное, однако в данном случае – оправдывающее себя – Сивера признают обычным человеком, и теперь он изо всех сил старается не завидовать тем ребятам с базы, у которых в новой графе личного дела теперь значится homo futurus. Не из-за самих способностей, нет – просто у них теперь куда больше шансов заинтересовать то же ЦРУ. А он – обычный. К тому же с несмываемым клеймом на биографии, в которое нет-нет, но до сих пор тыкают местные психологи и прочие ответственные лица. И Растин Сивер из кожи вон лезет, чтобы доказать, что тоже чего-то стоит и может быть не хуже других.
В первом военном туре – 12 месяцев в Ираке – ему чуть за 18, но об этом мало кто вспоминает, ведь он уже давно смотрится старше своих лет. Настоящие боевые действия сперва кажутся чем-то ирреальным – потом до ужаса настоящими. Когда при нем впервые стреляют в на первый взгляд безоружного человека, который отказывается поднимать руки, он повышает голос на старшего по званию и более опытного члена группы. К концу первой командировки он сам при таких же обстоятельствах выстрелит в женщину – а потом покажет такому же как он когда-то оторопевшему новичку припрятанную у нее на поясе гранату. Растина тогда уже во всю называют везунчиком – он единственный первогодок из своего полка, кто дослужил весь тур до конца, и не уехал на родину раньше – тяжело раненым, с нервным срывом или убитым. Сивер отшучивается, что мол его ни дома, ни на небесах не ждут – потому до сих пор здесь и домой не торопится. Лукавит – еще жива бабушка, которой он при каждой возможности отсылает письма, и где-то там заканчивает школу и поступает в Йель Тэдди Саттон – письма ей он пишет также часто, только вот отсылает в лучшем случае одно из трех, потому что не знает, кто они теперь друг другу и как им теперь общаться.
После возращения на родину старается не терять ни капли времени: пока служба проходит на военной базе в США, записывается на онлайн курсы, сдает экзамены. Каждый день увольнительных – на самолете в Нью-Йорк проведать бабушку, музей, Тэдди. Через 10 месяцев после его возвращения из Ирака Шарлотта Уилкс умирает, а через две недели после похорон, ни разу не повидавшись после них с Теодорой и не досидев на военной базе пары месяцев до положенного годового перерыва, Раст вызывается добровольцем в очередную военную командировку – на сей раз в Афганистан, на 18 месяцев.
Все опять заканчивается успешно. На службе Сивера ценят, он на хорошем счету, однако карьера военного его не интересует. В его семье уже был тот, кто стрелял в боевиков и выбивал талибов с насиженных мест – и куда это его привело?
В середине 2026 заканчивается 4х летний контракт и в звании капрала Растин Сивер увольняется в запас, имея на счету некоторую сумму денег, необходимую для реализации следующей части Плана.
2027-2029: Раст переводится немного ни мало в университет Джорджа Вашингтона и получает степень бакалавра по специальности «Международные отношения» за два года – спасибо сданным дистанционно во время службы зачетам по общим дисциплинам. Посылает свое первое резюме в ЦРУ – таких будет еще четыре, по одному каждые полгода. В ожидании ответа поступает в магистратуру и фанатично учит языки из списка приоритетных. Временами вырывается в Йель к Тэдди, не понимая толком, чего ждать от этих встреч – просто не может отказать себе в таком удовольствии, но им все сложнее разговаривать друг с другом, не затрагивая скользких и сложных тем. 
2030-2031: Отклик на очередное отосланное резюме застает Растина в середине второго года магистратуры. Собеседования, освидетельствования и проверки занимают 14 месяцев, и когда Сивер все-таки узнает, что попал в заветные 17%, то уже почти не верит своей удаче. Ведь ему неоднократно говорили, что с его семейной историей шансов мало, а проверок на полиграфе он прошел, кажется, больше чем два-три любых других кандидата вместе взятых.
2031-2036: Дальше – 18 месяцев специальной подготовки на «Ферме» и первая рабочая должность в аналитическом отделе. ЦРУ занимает почти все время и главное место в жизни Растина – когда он не на работе, он тренируется, учит и совершенствует языки и подает заявки на дальнейшее обучение, искренне считая, что его место не за монитором, а «в поле». Начальство не спешит переводить неплохого начинающего аналитика на другую работу, тем более что некоторые все еще считают его неподходящим кандидатом.
Еще более неподходящим он становится, когда в 2033 теперь уже многообещающий корреспондент Теодора Саттон наступает на хвост ЦРУшникам, и их давнее знакомство-дружба-все сложно, естественно, становится достоянием Управления. Сивер злится, в первую очередь на самого себя, потому что не может и не хочет что-то выбирать в этой ситуации, но в итоге прилетает всем и ото всех. Позже у Тэдди проявляется эта ее способность, Растин бросает все на свете, чтобы приехать к ней домой, перепуганный за нее и растерянный от подобного своего порыва – но разговор снова не получается – теперь уже Саттон, похоже, не знает, что говорить и зачем вообще говорить это что-то… Сивер даже не обижен – он… запутался окончательно в том, что должен чувствовать и предпочитает просто отойти в сторону. Сбежать. Он с головой ныряет в работу, в редких сообщениях никогда не спрашивает девушку о том, где она, и врет о своем местоположении, прикрываясь словечком «засекречено», но на деле – для того, чтобы даже соблазна не было назначить встречу – Раст не верит в то, что она может закончится хорошо. С походами в Музей Естественной Истории он завязал еще раньше.
В 2035 его все-таки отправляют под прикрытие в Иран, с перспективой остаться надолго – и отзывают через два месяца. Причина – серьезная утечка личных данных агентов ЦРУ. Инцидент исчерпан, «крот» найден, но информация по 17 агентам, находящимся под прикрытием в разных уголках мира, расползается по «теневому интернету». Все скомпрометированные агенты отозваны, наиболее значимых из них ЦРУ прячет от возможных угроз, Растин же возвращается в Нью-Йорк, за монитор компьютера и телефон, и его работа вновь сводится к сбору данных, просмотру километров пленок видеонаблюдения и увязыванию воедино всяких мелочей. Он на своем месте, он справляется, но на его желании стать полевым агентом стоит жирный крест без особой надежды на пересмотр. А мир тем временем сотрясается от череды катастроф, и Сивер бесится от того, что практически прикован к Нью-Йорку. Наступает 2036…
2036 – н.д.: Линкольн Риндт размещает свое послание в сети, и это единственное, что увязывает воедино все катастрофы последних месяцев. Для Растина паззл сложился, и сложился в пользу путешественника во времени на Таймс-сквер – Сивер и не в такое уже готов поверить после всего, на что насмотрелся на работе. Общество разделяется пополам и нужно следить за тем, что и кому из коллег ты говоришь в курилке, потому что можно нажить себе неприятностей. Раст еще в январе понял, на чьей он стороне, только вот пока не понимает, что может сделать. Разве что становится непривычно небрежен, буквально слеп и глух к некоторым проскальзывающим в общем потоке данных кусочкам информации, о которых в прежние времена немедленно доложил бы руководству. После побега Риндта ЦРУ закручивает гайки и на носу маячит очередной полиграф, если не телепаты. И Раст не придумывает ничего лучше, как исчезнуть, прихватив всю мало-мальски полезную информацию из своего рабочего компьютера (ее немного). Его ищут, но у разведки есть проблемы и поважнее, да и сторонники ренегатов и сомневающиеся есть везде. Пару месяцев Растин просто прячется, что называется «на бегу» - мотается по территориям, вроде бы поддерживающим ренегатов и пытается завербоваться в штаб. У него опять пятно на репутации – на тот раз в виде нескольких лет верной службы в правительственной структуре, но это как-то даже несерьезно после всего, что он преодолел в прошлом. Проверки, полиграф, телепаты, да хоть мозги вскрывайте – Сивер согласен на любые тесты и уверен в том, что правильно выбрал сторону. Только вот побочного штаба в Кеноше вырвавшемуся из-под опеки зарегламентированного по самые уши бюро Растину мало – ему хочется знать больше о происходящем, понимать лучше, приносить больше пользы своей стране (все ведь в конечном итоге сводится к этому – к судьбе Родины). Сивер рвется в главный штаб, и через какое-то время ему удается зарекомендовать себя достаточно для этого.

Психологический портрет:
С темпераментом Растина Сивера в разведке по идее делать вообще нечего – он весьма импульсивен, вспыльчив, упрям, легко заводится и лезет в драку, категоричен, не умеет бить в пол силы ни в прямом, ни в переносном смысле. Он из тех парней, не умеют или не хотят быть посередине хоть в чем-то – ты или первый, или лучше даже не начинать. Если играть – то на все деньги, если прыгать с вышки – то с самой высокой, если секс – то как в последний раз в жизни и все в том же духе. По крайней мере он должен был бы стать таким, если бы не понимал, чем это ему грозит – как минимум неисполнением Плана, составленного им самим. И тут в дело вступает упрямство, помноженное на огромную мотивацию и силу воли.
Армия, куда он интуитивно отправился в весьма еще податливом возрасте, научила его дисциплине и субординации. Постоянная учеба не дала просрать хорошие интеллектуальные задатки. Упрямство не давало бросить то, что не клеилось, а недополученное в детстве тепло и привязанность заставили лезть из кожи вон ради тех, кто его хоть немного принимал, и чье внимание он хотел заслужить. За сознательную часть свое жизни Сивер буквально выкрутил самому себе руки, и вывернулся на изнанку для того, чтобы стать тем, кем он хотел быть. Он может быть холодным и расчетливым, спокойным, уравновешенным – он научился этому, а тренировки в ЦРУ закрепили навык. Он держит лицо, он контролирует свои порывы, просчитывает риски, следует правилам - когда ситуация воспринимается как профессиональная, на кону успех дела и жизни и свобода других людей. Когда же ситуация приобретает личный оборот – сдерживаться ему становится намного сложнее.
Сивер ненавидит и боится ошибиться, испортить дело – и собственные провалы всегда переживает очень тяжело. Попытки исправить ситуацию не помогут, по крайней мере до тех пор, пока нанесенный урон не будет ликвидирован, а вина искуплена – но метания и бессонница обычно скрыты от посторонних глаз – этому он тоже научился в ЦРУ. Поэтому нередко о нем отзываются как о пофигисте.

Секрет:
В запале Растин иной раз позволяет себе ну очень резкие суждения – например, говоря о террористах, или детоубийцах может позволить себе реплику в духе «У них вообще нет права на то чтобы жить» - и что хуже всего, он правда может так думать в этот момент. Если в такой момент обратить его аргументы против него самого и показать, что этими самыми террористами обычно движут столь же радикальные убеждения и вера в свою правоту… Ну, как минимум, Вы сделаете ему очень больно, напомнив в очередной раз, насколько он в действительно похож на своего отца и как немного надо, чтобы переступить черту, отделяющую борца за правду от фанатика.

З  А  К  Л  Ю  Ч  Е  Н  И  Е
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●

» ДОПОЛНЕНИЯ Умения и навыки: * Вполне компетентный боец ближнего и дальнего боя – несмотря на то, что с полевой работой агента не заладилось, всегда уделял много времени всевозможным тренировкам, чтобы не растерять, а приумножить то, чему научился еще в армии. * Обладает всеми необходимыми характеристиками аналитика разведки, а именно: развитыми навыками аналитического, критического и творческого мышления, высоким вербальным интеллектом и коммуникативными компетенциями, готовностью к командной работе. Это также подразумевает знание основ когнитивной и поведенческой психологии, ораторские навыки, умение быстро осваивать, структурировать и запоминать большие объемы информации с помощью различных мнемических приемов. Из этого также следует множество мелких талантов, вроде подсчета карт при игре в азартные игры или способности виртуозно играть в table quiz в баре, благодаря огромному объему практичных и не очень знаний из разных областей. * Умеет разговорить другого, как «по-хорошему», так и «по-плохому». * Умеет водить машину, мотоцикл и бтр. За руль последнего, правда, садился только в армии. * Практически свободно владеет фарси и дари, сносно – арабским, однако без необходимости никак не демонстрирует эти познания, полагая их чем-то сугубо профессиональным. Знает необходимый для выживания минимум фраз, слов и ругательств на русском, немецком, урду и мексиканском испанском – и вот их как раз частенько вворачивает в речь, в том числе для выражения собственных мыслей и чувств по какому-либо поводу, так чтобы никто не понял, или поняли только некоторые из присутствующих. * Высокий самоконтроль во всех его проявлениях: хороший лжец, способный в течение какого-то времени обманывать полиграф; может используя техники релаксации «скинуть» самому себе давление и частоту сердечных сокращений даже в экстремальной ситуации; умеет терпеть боль и переносить психологическое давление. Правда все это требует известной концентрации, поддержание которое все чаще сбоит, когда речь идет о значимых людях и событиях – несмотря на все попытки доказывать обратное, Растин не железный. * Полностью приспособлен к самостоятельной жизни: готовит, стирает, убирает, может заштопать порванную вещь, настроить новый компьютер, починить кухонный кран и вообще решить любую бытовую проблему, не впутывая в свои дела других… Штрихи к портрету * Мама и бабушка любили рассказывать байку, что Растин родился с рыжим пушком на голове – дескать, после этого и было выбрано такое необычное для США имя. * Не любит всякие шуточки с пистолетами – особенно когда пускай даже не заряженное или игрушечное оружие подносят к виску, или все эти жесты про «поставить пальцы пистолетиком и изобразить самоубийство». (Очень) сильно раздражается, когда на просьбу так не делать никак не реагируют. * У Растина нет планов на старость. Более того, у него и на «после войны» нет планов. Из-за того, что живет он как правило сегодняшним днем, он не особенно боится смерти. Зато боится, что из-за него умрет кто-то другой. * Татуировки Сивера в разные моменты времени перечислять просто не имеет смысла, столько их было. Ни армейское начальство, ни тем более ЦРУ категорически не одобряют подобные «формы самовыражения» - так что несколько раз Растину приходилось удалять все или почти все тату. Он набивал их снова – старые на том же месте или новые на новом – и снова удалял, если возникали претензии (за 5 лет в ЦРУ никто так и не потрудился запретить ему набивать татуировки в будущем – ограничивались требованием «убрать все это немедленно», так что формально он ничего даже не нарушал). На момент перехода в главный штаб ренегатов у Раста всего-навсего вытатуирован цветок с черной спиралью по середине на правом плече (снова), но вряд ли он на этом остановится, если подвернется возможность. * Сбежав из ЦРУ Растин Сивер почти ничего не взял с собой – в какой-то степени именно из-за этого его сперва записали именно пропавшим, а не беглецом – никто просто не мог поверить, что можно бросить 99,9% нажитого. Но кое-что (помимо носителя с информацией) он все-таки прихватил: (1) эскизы своих бывших, нынешних и будущих татуировок – да, он настолько сентиментально к ним относится; (2) католический крестик своей бабушки – его он носит на цепочке на шее, даром что сам с церковью и религией разошелся давным-давно; (3) блокнот для записей, о котором ниже. * Блокнот Сивера – это, наверное, одна из самых странных вещей, которые можно при нем найти, и уж точно самая интимная (какие-нибудь презервативы – которые у Растина тоже кстати есть практически всегда, и это (почти) не связано с сексуальной жизнью – даже рядом в этом смысле не валялись). Это обычный блокнот в полутвердом переплете на резинке, размером примерно A6, страниц эдак на 160. Страницы разлинованы под записи по нескольку строк, вверху каждой записи дата в формате мм.дд.гггг, а дальнейшее содержимое будет понятно уже далеко не каждому. А дело было вот как… С наркотиками Растин Сивер в один прекрасный момент все-таки столкнулся – в строго контролируемых, если можно так выразиться, условиях. В ЦРУ во время одного из циклов обучения агентов-новичков решили ознакомить с особенностями различных вариантов интоксикации – может быть действительно в учебных целях, а может быть – это должно было стать очередной проверкой. Как бы там ни было, эксперимент оставил Раста в смешанных чувствах – он испугался, потому что ему понравилось. Любая зависимость абсолютно, целиком и полностью не совместима с работой в разведке, и впервые не полагаясь на все 100 только на свою собственную голову и силу воли Сивер придумал историю с блокнотом, так сказать – прибег к внешнему средству контроля. Отныне и впредь любые препараты, алкоголь, сигареты ежедневно попадали на карандаш – как правило в виде химической формулы, а если она была неизвестна или засекречена – под каким-нибудь кодовым названием. Сигареты – в виде точечек и линий и т.д. Если Растину казалось, что он с чем-то перебарщивает – пару раз, например, он едва не встрял с транквилизаторами, когда рабочая нагрузка начала зашкаливать, в блокнот добавлялись всего 4 буквы – stop напротив соответствующей формулы для следующего дня. Забавно, но это действительно помогало – и, если мысли о сигарете или таблетке становились уж слишком навязчивыми – он брал карандаш или ручку, и обводил эту несчастную надпись stop, раз за разом, пока не отпускало - вон они, все следы, на заполненных страницах. Есть в блокноте и строчки, полностью закрашенные черным – их немного, и это те дни, когда Раст напивался настолько, что не мог вспомнить, что и в каких количествах в себя вливал. Есть – пустые дни даже без сигарет… О существовании блокнота в ЦРУ не знали, в штабе же ренегатов – знают единичные сотрудники внутренней безопасности и кто-то из медиков. Впрочем, пока что беспокоиться вроде как не о чем… » КАК НАС НАШЛИ Где-то когда-то реклама попалась. А сильно позже подвернулась симпатичная заявка.

» СВЯЗЬ Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь. » ПЛАНЫ Сюжетные эпизоды – да, но в разумных пределах (дабы никого не подводить из-за пореала). Личные эпизоды – да, по договоренности с соигроками. В случае моего исчезновения персонаж остается в полном распоряжении заявителя (Тэдди Саттон).

п р и м е р    п о с т а

author`s note

Остапа конкретно понесло, жанр - толстый троллинг. Простите, но видимо это судьба, так представлять персонажа. Пробник, естественно, на реализм не претендует, скорее на литературную разминку.

Нью-Йорк, Контртеррористический центр ЦРУ, 2035 год.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук… Каблуки отбивают ритм по кафельному полу, гулко разносясь по всему коридору, а то и этажу. Большинство женщин, работающих здесь, предпочитают обувь потише – этому вроде как учат еще в самом начале. Презентабельный вид, нейтральная внешность, удобная обувь – мало ли что и где придется делать в течение дня, даже если ты вроде как тихая кабинетная крыска. Но там, где есть крысы, рано или поздно заводятся и змеи – и перестук каблуков, опережающий свою хозяйку на несколько минут – это погремушка на хвосте гремучника. Спасайся кто может, Кира Айлз уже здесь и на тропе… чего, войны? к славе? к успеху? Черт ее разберет, эту дамочку, но ее появление в центре, да еще и на этаже, где сидят одни аналитики – всегда событие. Шутка что ли – женщина-агент специальных назначений, и при этом не мужеподобная бой-баба с яйцами побольше, чем у некоторых парней, а эффектная штучка в дорогом брючном костюме, эдакая Джейн Бонд американского разлива времен равенства полов – не в юбке, зато на лабутенах, в облаке модного парфюма. Не привлекать внимание? Нет, не слышали.
Каблуки и их обладательница проносятся мимо и Растин только хмыкает ей в след – можно сколько угодно зубоскалить по поводу мисс Айлз, только вот она и впрямь профессионал. И на миссии, естественно, добирается не на каблуках – это здесь, в их Нью-Йоркском корпусе она может позволить себе выглядеть на свое усмотрение, потому что основная ее жизнь проходит за океаном. Пролетев метра четыре вперед, женщина вдруг останавливается и оборачивается. Чисто в порядке упражнения Раст пытается прикинуть марку и стоимость ее карминовой помады. Внимание со стороны Айлз его совсем не радует и это все равно, что заявить, что детишки не любят мороженное – любому мужчине, если только он не законченный гей с крайнего полюса шкалы Кинси, льстит, когда женщина, выглядящая подобным образом, улыбается ему. Только вот это улыбка самки богомола.
- Сивер. Здорово, что я тебя застала… Зайди ко мне, есть интересное предложение.
Как будто его можно было не застать в середине рабочего дня. Он теперь всегда здесь, безвылазно, на ближайшие пару лет так точно. Отбывает срок за чужой косяк. Растин вздыхает:
- Так точно, мэм, - и козыряет, прекрасно зная, что у ЦРУшников свои счеты с военными. Для нас не предусмотрены парады и новые звания по случаю успешного завершения миссии. Агенты ЦРУ могут сколько угодно работать в горячих точках, но формально были и остаются гражданскими. Были и остаются в тени.
Айлз, конечно, не снисходит до того, чтобы как-то отреагировать на подколку, но, когда она уходит, ритм ее каблуков слегка частит и звучит от этого более нервно.
Молодец, Сивер, подъебнул спеца. Что дальше, кнопку ей на кресло подложишь? Детский сад, честное слово.
Растин пожимает плечами, и отправляется следом. Что бы там ни понадобилось Кире Айлз, лучше выяснить это поскорее.

- Растин Эйвери Сивер, - зачитывает мисс Айлз из шапки личного дела, которое – вот сюрприз – уже преспокойненько лежит у нее на столе, - Не жизнь, а драма. А уж карьерная лестница…
Раст терпеливо ждет, пока агент отыграется за разговор в коридоре, стараясь вообще никаких эмоций не демонстрировать, но ситуация ему не нравится. Агенты-спецы редко беседуют с аналитиками приватно. Понятно, что без разрешения начальства этого разговора бы не было, но какого все-таки хрена?
- Видишь ли, Раст, я ведь могу называть тебя – Раст? – Сивер закатывает глаза, спектакль начинает уже тянуть на плохую шпионскую комедию. Айлз выдерживает паузу, словно ей действительно не плевать на его разрешение.
- Есть работа. За границей, кое-где, где много песка и солнца. Подробности, увы, только для участников миссии.
Ну и при чем тут я?
Кира продолжает делать паузу после каждой фразы, дожидается ответной реакции. Растин держится по стойке смирно – сесть ему никто не предлагал, и старается изобразить на лице ничего. Такое вот аккуратное и вежливое ничего, подразумевающее – отцепись от меня, дамочка, со своим Бейрутом или Бахрейном и дай уже простым смертным заниматься своими грешными делами.
- Страна мусульманская, как ты можешь догадаться.
Естественно. Нет бы буддисты или индуисты для разнообразия решили проспонсировать террористов. Да давай уже к делу, а?
- Со своей спецификой. Незамужняя женщина там… привлекает ненужное внимание.
Уверена, что не в каблуках дело? И?
Кажется, его молчание не нравится Айлз – или слухи не врут и у нее таки есть способность читать чужие мысли. Коготки с острым красным маникюром выбивают дробь по фотографии в личном деле, и Растин готов поспорить, что мисс Айлз бы с удовольствием всадила их в его настоящее лицо. На случай телепатии Сивер показывает мысленный фак – а что, терять уже в общем-то нечего.
- Ну так что, агент. Не хочешь поработать в поле и… в паре?
Что? На сей раз Сиверу все-таки приходится ловить упавшую челюсть, причем не только мысленно.
- Ааа… Прошу прощения, мэм, но мою рожу, что, уже не вешают на стенку «Из разыскивает Аль-Каида» в лагерях боевиков? Darknet взломали, террористам отключили интернет, в мире контролируемая эпидемия лицевой агнозии?
Теперь очередь Киры изображать равнодушие.
- Брось, агент, это все вопрос затраченных усилий. Всегда можно что-нибудь придумать. В конце концов, подредактируем тебе мордашку…
- Черт, а я ведь только начал привыкать к своему отражению в зеркале… - в том же тоне отвечает он и Айлз смеется:
- Вот оно. Ты мне нравишься, ты тут один из немногих настоящих парней среди этих амфибий с водой вместо крови. Ершишься, огрызаешься. Хочешь работать в поле, опять же. Соглашайся, и я все устрою.
Черт, дамочка, что ты тут плетешь такое? Устрою, нравишься… Беседы эти приватные.
Сивер косится по углам в поисках камеры или микрофона, и этот взгляд не укрывается от Киры.
- Это не проверка, агент. Это предложение работы. Совершенно деловое и настоящее. Только сегодня – завтра мне уже надо быть в Атланте.
Раст изо всех сил пытается понять, врет Айлз или не врет. Читать по лицам агентов такого ранга дело гиблое, но поверить в то, что она говорит…
- Ну? Тик-так, Сивер. Соображай быстрей, второго шанса у тебя не будет.
- Пас.
Предложение Айлз слишком хорошо, чтобы быть правдой, но даже если она и впрямь может все устроить… Он в ЦРУ не первый день, и он знает, что внутри этого здания ведутся свои игры за доверие и власть. В лиге, где играет Айлз и те, кто подсовывают ей на стол личные дела сотрудников помельче, он даже не пешка, а так, отвалившаяся суконка от фигуры. Если некуда приклеить – сметут с доски.
- Ладно. Жаль, - Кира захлопывает папку с делом и мгновенно теряет к нему всякий интерес, - Удачи на ниве аналитики, Расти.
Сивер выходит из кабинета и трет переносицу. Голова у него просто раскалывается.
Ну и что это вообще сейчас было такое?..